В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ] - И Намир

    'Вот тебе бабка и юркни в дверь... - говорить сам с собой по-русски Степан мог лишь в редкие часы вечернего одиночества, когда выполнена вся запланированная на день работа и прислуга ушла к себе в деревню. Как ни дико это звучит, но в странных для нормального человека разговорах с самим собой Матвеев находил успокоение - они стали для него чем-то вроде медитации, требующей полного уединения и приносящей необыкновенную ясность мысли и спокойствие духа. - Вот и решили периферийные части уравнения на свою голову. Это как если бы мы стояли на пляже и кидали самые мелкие и лежащие на поверхности камушки в прибой. Невинное занятие - до поры, до времени. А галечный пляж, возьми да двинься в сторону моря. Угу. А на море от наших бросков - волна метров в несколько. - Сравнение не блистало оригинальностью, но Степан понимал, - других образов у него не было. Не до афористичности и прочих красивых литературных вывертов, когда не знаешь, куда пойдет поток событий в следующий момент. Тут уж либо 'дай бог ноги', либо думай, какая часть Большого уравнения сегодня самая важная. Всё равно в ближайшие дни остаётся только наблюдать. Наизменялись... прогрессоры... мать вашу истматовскую! '

    В раздражении, Матвеев резко потянулся за сигарой и чуть не смахнул с низкого столика графин с виски. Он поймал его практически на лету и, выматерившись вполголоса, облегчённо вздохнул. Виски было не жалко, просто очень не хотелось идти за ведром и тряпкой, а также собирать с каменного пола мелкие осколки. Вознаградив себя за ловкость небольшой порцией спасённого напитка, Степан понял, что в таком взвинченном состоянии сигара - не лучший вариант. Она, подобно трубке, не терпит суеты и раздражённости.

    'Обойдусь сигаретой, - подумал он - из тех, что купил вчера, с албанским табаком'.

    Размеренная, неторопливая не в лучшем смысле этого слова, сельская жизнь состояла не только из повторяющихся как дни недели навсегда затверженных действий. Хватало и маленьких загадок. Одна из них уже почти неделю тревожила воображение Степана, да и Майкла, кстати сказать, тоже. Дважды в день - утром и вечером, несмотря на перемены погоды, на дороге между холмов, вблизи поместья Бойдов, появлялась всадница на гнедой чистокровной верховой лошади[314]. Она вела лошадь свободным шагом, изредка переводя её то в собранную рысь, то в тихий кентер[315]. Отчего-то наездница представлялась Матвееву юной романтичной девушкой, дочерью какого-нибудь местного землевладельца, скучающей в этой глухомани без достойного её воображаемой красоты обрамления. Подумывая, а не приобрести ли хороший бинокль - лучшего друга любопытного сельского джентльмена - он стал, за неимением оптики, два раза в день выходить к воротам своего владения в надежде увидеть незнакомку поближе и, если удастся, познакомиться.

    Такое поведение 'молодого хозяина' не осталось незамеченным со стороны прислуги. Деревенские кумушки, готовившие еду и прибиравшиеся в доме, понимающе перемигивались и, как им казалось, незаметно, перешёптывались об очередной 'причуде' 'лондонского франта'. Матвеев уже вызвал их недоумение, в первый же день попросив приготовить хаггис[316] и овсянку - настоящую шотландскую пищу в его понимании. И только дружный смех кухарок навёл Степана на мысль о странности своей просьбы. В результате сошлись на нейтральном жарком с гарниром из тушёных овощей, паре салатов и огромной горе разнообразной выпечки - от пресных булочек к жаркому до... а вот названия этому кондитерскому изобилию ни Гринвуд, ни тем более Матвеев, не знали. Да и чёрт с ним! Потому как вкусно было неимоверно, так, что буквально трещало за ушами.

    'Пожалуй, несколько месяцев такого рациона, и о талии можно будет только вспоминать - притворно вздыхал тогда Степан, развалившись с чашкой кофе, варить который он не доверил никому из прислуги, в том самом кресле в каминной комнате, что впоследствии стало излюбленным местом его размышлений и краткого отдыха. - Мучное и мясо. Жиры и углеводы. Овощи - одно название что гарнир. Его как бы ни меньше чем основного блюда. Дикари-с. Никакой утончённости'.

    Первое мнение, как ни странно, оказалось ошибочным. Ритм жизни, избранный Степаном, постоянные поездки на специально купленном велосипеде в Питлохри - всё вело к зверскому аппетиту и пока никак не отразилось на его фигуре. Джентльмен из общества оставался таковым даже на краю местной географии.

    ***

    Восстановление висковарни неожиданно застопорилось по банальной причине - ни в ближних деревнях, ни в Питлохри не нашлось специалиста, способного сварить изношенные трубки перегонных кубов, не говоря уже о том, чтобы изготовить новый wash still[317]. После длительных расспросов, выяснилось, что ближайший мастер, способный помочь разрешить возникшие проблемы, живёт в Данди. О нём рассказал вернувшийся из деловой поездки мистер Драммонд, владелец магазина 'сложной бытовой техники', у которого Матвеев купил за последние две недели почти всё необходимое - от велосипеда до электрических лампочек. По словам почтенного торговца, именно в мастерской Сирила Каррика собирались приёмники по схеме Филипса, и ремонтировалось всё, что могло внезапно сломаться в окрестных поместьях и деревнях. Пятидесятилетний, но ещё крепкий на вид, чем-то похожий на гриб-боровик из советского мультфильма, Драммонд с радостью согласился рассказать сэру Майклу об этом 'удивительном человеке'.

    - Таких успешных, несмотря ни на что, людей, как мистер Каррик, не сыскать в округе! Его у нас многие знают, хоть он нам и не совсем земляк. Ну, родился он в Данди. Папаша его - как в отставку с флота вышел, домик прикупил в наших краях, хозяйством обзавёлся, женился. Правда, кроме Сирила, бог больше детей не дал, да и то сказать, жена его через пару лет померла от простуды. Ну, ничего... мальчишка-то вырос смышлёный. Сам смог поступить в Эдинбургский университет и окончил его аккурат в четырнадцатом году. На инженера выучился, а стал лейтенантом в пехотном полку. Через два с половиной года вернулся капитаном. Правда, на одной ноге - не повезло. На Сомме оставил... кхе-кхе. Да и я оттуда пару дырок в требухе привёз. Впрочем, речь не об этом. Отец его, старый Каррик, к тому времени уже помер, но оставил неплохое наследство - как раз на мастерскую хватило. Сирил оказался не только с головой, но и с руками - брался за ремонт всего подряд, от патефонов до тракторов. Это сейчас у него не одна мастерская - автомобильная, радио, и ещё несколько, а в двадцатом начал с одного сарайчика на окраине. Без электричества, без отопления, без ноги... Первым делом он протез себе соорудил - загляденье! Ни за что, если не знаешь, от живой ноги не отличишь. Разве что прихрамывает немного.

    ***

    В конце концов, - 'А почему бы, собственно, и нет?' - Степан совсем уже собрался отправиться в Данди, хоть это был и не близкий путь. То есть, на автомобиле или поездом - сущая безделица. А если на 'таратайке' до ближайшего вокзала, - 'И где он тот вокзал?' - и только потом 'по чугунке'? Но нет худа без добра. Не успел Степан выяснить насчет двуколки, а навстречу ему прямо по гравийной дороге, соединявшей в этих местах все основные центры цивилизации, скачет... Нет, не амазонка, разумеется, - амазонки это так тривиально, - а сама Диана-охотница во всей прелести своей вечной юности и неувядающей красы. И что за дело, что не на своих двоих, что без лука и не в полупрозрачной тунике, спустившейся ненароком с левой, скажем, груди?! Она была прекрасна, и это, конечно же, была именно ОНА, а все остальное дорисовало воображение Матвеева, вспыхнувшее, словно высушенная засухой степь.

    - Артемида! - Воскликнул пораженный 'чудным видением' Степан.

    - Фиона, - осаживая скакуна, удивленно произнесла девушка.

    Глаза ее распахнулись, и Степана с головой накрыло волной разогретого солнечным жаром меда. Или он попал под золотой водопад?

    - Разрешите представиться, - все-таки и Гринвуд, и Матвеев были одинаково хорошо - хоть в разном стиле - воспитаны. - Майкл Гринвуд, к вашим услугам.

    Растерянность, оторопь, сердцебиение и прочие всем известные симптомы, - все это само собой, но 'выдрессированное' тело Гринвуда, все сделало само и притом в лучшем виде: сдержанный поклон, улыбка, открытый взгляд. И голос, что характерно, не дрогнул. И вообще...

    - Фиона Таммел... А вы новый хозяин поместья Бойдов?

    - Я?... Бойдов? Ах, да. Да, разумеется. Хозяин. Поместья. Бойдов.

    - Значит, это вы, сэр, подглядываете за мной во время верховых прогулок? - Вот как они - имея в виду, особ женского пола - умудряются одним каким-нибудь, казалось бы, совершенно невинным словечком поставить вполне уверенного в себе мужчину в самое неловкое положение, какое он только может себе вообразить?

    - По-видимому, то, чем я занят, называется как-то иначе. - Возразил Степан, постепенно приходя в себя. - Ведь это не то же самое, что подглядывать во время купания?